А.ВЕНЕДИКТОВ – 13 часов и 12 минут. Через 2 минуты мы начнем нашу программу с Натальей Ивановной Басовской. Наша программа “Все так” - Мишель Монтень, Мишель де Монтень будет нашим героем. Может быть он многим и неизвестен – станет известен.
ДЖИНГЛ - О философско-этических взглядах Мишеля Монтеня пойдет разговор в воскресной программе “Все так”. Гость программы – историк Наталья Басовская. “Все так” в воскресенье, после 13 часов.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Я не знаю, будем ли мы говорить о философско-этических взглядах – добрый день!
Н.БАСОВСКАЯ – Добрый день!
А.ВЕНЕДИКТОВ – Но я напомню, что программа «Все так» - это, прежде всего, о людях, а взгляды к людям прилагаются, да?
Н.БАСОВСКАЯ – Совершенно верно. На самом деле, история человечества – это история людей, и так недавно освоенное нами понятие антропологическая история, антропологический подход мне кажутся просто смешными – никакого другого подхода быть не может. Потому что история – это история людей и того, что им сопутствуют. Они создают технику, они что-то сотворяют, произведения искусства, культуры – это все, что создано человеком, все абсолютно, т.е. в общем, не антропологической истории быть не может, и мне кажется, Алексей Алексеевич, мы с Вами твердо в нашей с Вами программе эту мысль проводим. Так вот сегодняшний наш персонаж Мишель де Монтень, не знаменитый человек сегодня… А.ВЕНЕДИКТОВ – Не, совсем не знаменитый. Н.БАСОВСКАЯ – Не оглушительное имя. Одно очень юное существо недавно меня спросило, Мантень или Монтень. Я очень порадовалась, что мы еще раз скажем, что это Мишель де Монтень. Но, во-первых, было время, когда оно было гораздо более звучным – в довольно узких но самых интеллектуальных кругах. Его можно… ну кто он такой? Его можно назвать одним из отцов века Просвещения, просветителей, энциклопедистов, одним из тех, кто их вдохновлял. Как выяснилось, фило… энциклопедия пишет просто: «Французский философ-стоик». Этого мало. Где-то мы найдем и «эпикуреец», где-то найдем определение «один из величайших французских писателей», нашла еще определение «последний гуманист». Почему последний? В смысле того гуманистического движения эпохи между Средними веками и Новым временем – вот в этом, наверное, последний такой тип человека, предпочитающего интеллект, разум и жизнь интеллекта… А.ВЕНЕДИКТОВ – Библиотеку… Н.БАСОВСКАЯ – …самым важным. А.ВЕНЕДИКТОВ – Библиотеку.
Н.БАСОВСКАЯ – Тишину библиотек.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Я просто хотел бы напомнить, что Монтень-то жил во времена кровавейших гражданских войн во Франции, которые мы с вами знаем… Н.БАСОВСКАЯ – Как Религиозные войны. А.ВЕНЕДИКТОВ – Как Религиозные войны.
Н.БАСОВСКАЯ – Он родился в 1533, умер в 1592 году. И как раз, действительно, разгар… А.ВЕНЕДИКТОВ – Т.е. между Франциском I, да, и прошли все… Н.БАСОВСКАЯ – Да. И Генрихом IV.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, прошли все эти Франциски II, Карлы IX, Генрихи III, Варфоломеевские ночи… Н.БАСОВСКАЯ – Прошла Варфоломеевская ночь 1572 года, одно из самых страшных событий. А.ВЕНЕДИКТОВ – А он не заметил.
Н.БАСОВСКАЯ – Он заметил.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Он не заметил.
Н.БАСОВСКАЯ – Вопрос, как он к этому всему относился. Но чуть-чуть попозже. Наверное, для того, чтобы понять, почему он получился столь оригинальным человеком, и к сегодняшнему разговору о нем я бы добавила такое выражение «философская башня». Он сам был философской башней, но была башня и натуральная, о чем чуть позже – башня Монтеня. Само произведение «Опыты» сделало ему имя. Смысл названия изменился в русском языке, в силу того, что язык развивается. Вспомним у Пушкина, устами Годунова: «Учись, мой сын, наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни». Потом множественное число ушло, и когда мы говорим о жизненном опыте, мы теперь говорим «жизненный опыт».
А.ВЕНЕДИКТОВ – Опыт.
Н.БАСОВСКАЯ – А «опыты» слово досталось, естественно, наукам, где ставятся всяческие опыты в естественных… в биологии, в физике, химии и т.д. Но традиция сохраняет «Опыты». «Essais», по-французски «Эссе».
А.ВЕНЕДИКТОВ – «Essais», да.
Н.БАСОВСКАЯ – Оценки этого произведения тоже очень разные. Одни его обожают. Вот, восторженно пишет Цвейг: «Одним из таинственных законов жизни является то, что ее истинные и существеннейшие ценности мы всегда начинаем ценить слишком поздно», он говорит, что Монтеня мы ценим, когда мы становимся зрелыми. «Юность мы ценим, когда она проходит, здоровье – когда оно покинуло нас, и свободу – эту драгоценнейшую сущность нашей души – лишь в момент, когда ее у нас собираются отнять, или когда она уже отнята. Свобода души, свобода духа Монтеня в «Эссе» выражено поразительно». А кого-то это раздражает. Вот, например, Мережковский написал о нем двусмысленно и с явной антипатией. «Не видит прогресса», «замкнулся в себе самом», «кому это интересно? Это такое самопознание, самоисследование». Да это, наверное, интереснее всего. Не видит прогресса – в чем видит Мережковский прогресс? И что-то такое… хорошо ему там было – обеспеченному, спокойному… А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, хорошо было, хорошо. Н.БАСОВСКАЯ – А вот давайте посмотрим, как ему было. Мишель Монтень родился, повторяю, в 1533 году, в богатой – в богатой… А.ВЕНЕДИКТОВ – В богатой. Н.БАСОВСКАЯ – …и не разорившейся дворянской семье… А.ВЕНЕДИКТОВ – Что странно. Н.БАСОВСКАЯ – Странно. Дворянство было приобретенным… А.ВЕНЕДИКТОВ – Католическое, католическое. Н.БАСОВСКАЯ – …католической, дворянство было приобретенным, в эту эпоху это вовсю уже практиковалось, ибо предки Монтеня более дальние были торговцами. Успешными. Родился в Бордо – юго-запад Франции. Богатейший край! Торговля рыбой, винами – вина, которые по всей Европе оттуда развозятся – блестяще развитое ювелирное искусство, цветущий, красивый – Аквитания – край, край поэтов, трубадуров, философов с глубокой древности. Так получилось, что там был перекресток цивилизаций, и на эти области влияли и арабская культура, и огромное влияние оказал Древний Рим, все там пересекалось и синтезировалось. Т.е. родился в таком месте, которое само по себе уже располагало к его будущей биографии. Но отец был оригинальнейшим человеком. У него была, вообще-то, прежде бюргерская фамилия незвучная, Эйкем.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Эйкем.
Н.БАСОВСКАЯ – Он очень бился, чтобы в связи с тем, что его отец, т.е…. нет, прадед Монтеня купил замок Монтень – звучный, с аристократическим названием – присоединить «Монтень» к своему имени. Эйкем не звучит. И наконец, это удалось, прадед Монтеня приобрел замок Монтень со всяческими аристократическими церемониями, и отец твердо отказался от имени Эйкем. Отец образован, образован тонко. Признаком тогдашнего тончайшего образования, конечно, является знание древних языков и любовь к ним. Он вполне этим обладает. И отец хочет из Мишеля – как, вот, сознательно – вырастить человека, который так же бы чувствовал, так же бы был тонок, восприимчив, короче говоря, был бы аристократичен – в тогдашнем смысле слова. Аристократичность рыцарей ушла – кончился век меча. Аристократичность вот этих голубых кровей тоже пошатнулась, потому что дворянство можно уже купить. А Возрождение, начиная с XIV века, включая этот XVI, внесло другой тип аристократичности – аристократичность духа. Что он для этого сделал? Какую-то педагогическую систему применил, просто совершенно замечательную.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Придумал. Придумал даже.
Н.БАСОВСКАЯ – Придумал. Многие презрительно о ней говорят, «тепличное воспитание»… А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. Н.БАСОВСКАЯ – А мне что-то в ней очень нравится. Ребенок должен был просыпаться только под звуки прекрасной музыки, больше никак иначе. Я запретила бы современные будильники, которые травмируют самим… резкостью самого звука. Почему бы людям не просыпаться под музыку? Кстати, многие ставят таймер и уже так делают. А он вон когда догадался – в XVI веке! Очень рано он отдал его на время, на некоторое время – маленького – в крестьянскую семью. Но с одним… на время. Чтобы он посмотрел, как живут люди. Ну, не нищую, не к каким-то, там, бомжам, но чтобы он видел жизнь простых людей. При этом запретив разговаривать по-французски. Эти полуонемевшие крестьяне – потом породился из этого очень интересный парадокс. Приказ был очень строгий: говорить можно только на латыни, и с Мишелем на латыни говорят родители и учителя. А что делать этим бедным крестьянам? Кое-что ведь объяснить нужно. Потом в этих деревнях окрестных наблюдалось некоторое время занятное явление: некоторые предметы крестьяне называли по-латыни, вовсе уже не ведая того, что они говорят по-латыни. Главная идея – не нарушать равновесие души ребенка. Душа должна быть спокойна, для этого музыка, красота, его всегда в комнате окружали цветы. Почему это тепличное образование… воспитание? Это просто красивое воспитание. С 7 до 13 лет – интенсивное изучение древних языков, затем закончил Университет в Тулузе и на 10 лет получил должность… профессия юрист. Очень традиционно и как-то совершенно актуально. Получил должность – член парламента в Бордо. Он честно, как учили родители, добросовестно делал свою работу.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Ненавидя ее.
Н.БАСОВСКАЯ – Но… и это тоже не то его чувство, Алексей Алексеевич, не могу… вот у меня ощущение от чтения Монтеня… А.ВЕНЕДИКТОВ – Хорошо, ему было неудобно. Н.БАСОВСКАЯ – Что… ему было неприятно.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Неприятно.
Н.БАСОВСКАЯ – Ему не нравилось… А.ВЕНЕДИКТОВ – Кстати, он был противником смертной казни. Н.БАСОВСКАЯ – Он не переносил смертной казни, он не мог зачитывать смертный приговор даже уголовному преступнику. Это было противно его природе. И в эпоху, когда гугеноты с католиками бились насмерть, и он оставался католиком. Но от него требовали осуждения гугенотов, он уворачивался, он всячески от этого уходил – не бурно, не с такими острыми чувствами, как ненависть и бурный протест. Не могу, не хочу, мои глаза этого не увидят, мой голос не произнесет смертный приговор, мои руки не коснутся того, что считаю нечестным. О законах он говорил так: «эти созданные людьми паутины таковы, что в них может запутаться любой, самый невинный человек». И это зная юриспруденцию по-настоящему, и зная ее изнутри.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, он был отличником.
Н.БАСОВСКАЯ – Безусловно.
Его так учили – быть во всем хорошим, и он был способный, безусловно. И вот, не принимая свою юридическую профессию, считая законы паутиной, считая пагубной эту юридическую практику, он все-таки 10 лет член парламента Бордо. Два слова надо сказать о Бордо. Бордо на протяжении 300 лет средневековья – с XII по XV век… по середину XV века – жил особенной жизнью на территории Франции. Это был центр английских владений во Франции. И нисколько он не англизировался при этом, нет. Но, поскольку их король, их король, имевший сюзеренные права на Бордоле, на бывшую Аквитанию, жил далеко – в Лондоне, дух некой свободы, большей независимости, чем под жесткой дланью близсидящего французского короля, сказывался в Бордо. Там было несколько больше свободы, больше традиционных каких-то своих особенностей в выполнении законов. Поэтому в Бордо быть членом парламента было, конечно, не то, что быть членом парламента в Париже. И он отработал, честно, но в 1570 году… А.ВЕНЕДИКТОВ – За два года до Варфоломеевской ночи – все время хочу поместить в контекст… Н.БАСОВСКАЯ – Безусловно. А.ВЕНЕДИКТОВ – …эпохи.
Н.БАСОВСКАЯ – Ночь только приближалась.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Да.
Н.БАСОВСКАЯ – И это очень чувствовалось. Все больше и больше коллеги высказывали ему раздражение на ту тему, что он не участвует в гонениях на еретиков-гугенотов. Уже было замечено, что у него прекрасное перо – почему бы не написать хлесткий, острый, смертоносный памфлет против тех, кто неправильно в Господа верует? Ни за что, не пишет. Ссылается на все, что угодно, но только не хочет в этом принимать участия. И ушел в отставку только потому и только тогда, когда скончался его отец.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Чтобы не огорчать отца.
Н.БАСОВСКАЯ – Он не мог огорчить отца. Отец ждал, после всех усилий, которые он в него вложил, для него ждал большой карьеры. И все шансы на эту карьеру были. Он был замечен королем Генрихом III. Король Генрих III несколько раз через разных людей обращался к нему для уточнения каких-то вещей, соображений, мыслей, поступков. Он был замечен и мог быть призван ко двору – это все время ощущалось. Но сразу после смерти отца он в отставку. И всецело предался тому, что он сам называл «умственной деятельностью». Некоторые, мне кажется, неправильно понимающие его люди говорят о его сибаритстве, покое… А.ВЕНЕДИКТОВ – Ну, он был сибарит. Н.БАСОВСКАЯ – Не это было… в сибаритской форме – давайте так.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Да, в сибаритской форме, да, да, да.
Н.БАСОВСКАЯ – Суровая интеллектуальная работа… А.ВЕНЕДИКТОВ – Да. Н.БАСОВСКАЯ – Но в сибаритской форме. Он не виноват был, что денег достаточно, что замок хорош. Но он приказал пристроить к замку башню специальную для него лично, куда поднимались по винтовой лестнице, чтобы там, в этой башне, никто и ничто не отвлекало его от интеллектуальных штудий.
А.ВЕНЕДИКТОВ – А поднимаясь по лестнице, он исписывал стены башни латинскими выражениями. Чтобы не забывать.
Н.БАСОВСКАЯ – Которые просто рвались из его души.
А.ВЕНЕДИКТОВ – Наталья Басовская.
