Только что старик ушел, поднялся разговор в несколько голосов.
- Старого завета папаша,- сказал приказчик.
- Вот Домострой живой,- сказала дама. - Какое дикое понятие о женщине и о браке!
- Да-с, далеки мы от европейского взгляда на брак, - сказал адвокат.
- Ведь главное то, чего не понимают такие люди, - сказала дама, - это то, что брак без любви не есть брак, что только любовь освящает брак и что брак истинный только тот, который освящает любовь. Приказчик слушал и улыбался, желая запомнить для употребления сколько можно больше из умных разговоров. В середине речи дамы позади меня послышался звук как бы прерванного смеха или рыдания, и, оглянувшись, мы увидали моего соседа, седого одинокого господина с блестящими глазами, который во время разговора, очевидно интересовавшего его, незаметно подошел к нам. Он стоял, положив руки на спинку сиденья, и, очевидно, очень волновался: лицо его было красно и на щека вздрагивал мускул.
- Какая же это любовь... любовь...любовь... освящает брак? - сказал он, запинаясь. Видя взволнованное состояние собеседника, дама постаралась ответить ему как можно мягче и обстоятельнее.
- Истинная любовь... Есть эта любовь между мужчиной и женщиной, возможен и брак,- сказала дама.
- Да-с, но что разуметь под любовью истинной? - неловко улыбаясь и робея, сказал господин с блестящими глазами.
- Всякий знает, что такое любовь,- сказала дама, очевидно желая прекратить с ним разговор.
- А я не знаю,- сказал господин. - Надо определить, что вы разумеете... - Как? очень просто,- сказала дама, но задумалась. - Любовь? Любовь есть исключительное предпочтение одного или одной перед всеми остальными,- сказала она.
- Предпочтение на сколько времени? На месяц? На два дни, на полчаса? - проговорил седой господин и засмеялся.
- Нет, позвольте, вы, очевидно, не про то говорите.
- Нет-с, я про то самое.
- Они говорят,- вступился адвокат, указывая на даму,- что брак должен вытекать, во-первых, из привязанности, любви, если хотите, и что если налицо есть таковая, то только в этом случае брак представляет из себя нечто, так сказать, священное. Затем, что всякий брак, в основе которого не заложены естественные привязанности - любовь, если хотите,- не имеет в себе ничего нравственно обязательного. Так ли я понимаю? - обратился он к даме. Дама движением головы выразила одобрение разъяснению своей мысли. - Засим... - продолжал речь адвокат, но нервный господин с горевшими огнем теперь глазами, очевидно, с трудом удерживался и, не дав адвокату договорить, начал: - Нет, я про то самое, про предпочтение одного или одной перед всеми другими, но я только спрашиваю: предпочтение на сколько времени? - На сколько времени? надолго, на всю жизнь иногда,- сказала дама, пожимая плечами.
- Да ведь это только в романах, а в жизни никогда. В жизни бывает это предпочтение одного перед другими на года, что очень редко, чаще на месяцы, а то на недели, на дни, на часы,- говорил он, очевидно зная, что он удивляет всех своим мнением, и довольный этим.
- Ах, что вы! Да нет. Нет, позвольте,- в один голос заговорили мы все трое. Даже приказчик издал какой-то неодобрительный звук.
- Да-с, я знаю,- перекрикивал нас седой господин,- вы говорите про то, что считается существующим, а я говорю про то, что есть. Всякий мужчина испытывает то, что вы называете любовью, к каждой красивой женщине.
- Ах, это ужасно, что вы говорите; по есть же между людьми то чувство, которое называется любовью и которое дается не на месяцы и годы, а на всю жизнь?
- Нет, нету. Если допустить даже, что мужчина и предпочел бы известную женщину на всю жизнь, то женщина-то, по всем вероятиям, предпочтет другого, и так всегда было и есть на свете,-сказал он и достал папиросочницу и стал закуривать.
- Но может быть и взаимность,- сказал адвокат.
- Нет-с, не может быть,-возразил он,-так же как не может быть, что в возу гороха две замеченные горошины легли бы рядом. Да кроме того, тут не невероятность одна, тут, наверное, пресыщение. Любить всю жизнь одну или одного - это все равно, что сказать, что одна свечка будет гореть всю жизнь,- говорил он, жадно затягиваясь. - Но вы всє говорите про плотскую любовь. Разве вы не допускаете любви, основанной на единстве идеалов, на духовном сродстве? - сказала дама.
- Духовное сродство! Единство идеалов!-повторил он, издавая свой звук. - Но в таком случае незачем спать вместе (простите за грубость). А то вследствие единства идеалов люди ложатся спать вместе,- сказал он и нервно засмеялся.
- Но позвольте,- сказал адвокат,- факт противоречит тому, что вы говорите. Мы видим, что супружества существуют, что все человечество или большинство его живет брачной жизнью и многие честно проживают продолжительную брачную жизнь. Седой господин опять засмеялся.
- То вы говорите, что брак основывается на любви, когда же я выражаю сомнение в существовании любви, кроме чувственной, вы мне доказываете существование любви том, что существуют браки. Да брак-то в наше время один обман!
- Нет-с, позвольте,-сказал адвокат,-я говорю только, что существовали и существуют браки. - Существуют. Да только отчего они существуют? Они существовали и существуют у тех людей, которые в браке видят нечто таинственное, таинство, которое обязывает перед Богом. У тех они существуют, а у нас их нет. У нас люди женятся, не видя в браке ничего, кроме совокупления, и выходит или обман, или насилие. Когда обман, то это легче переносится. Муж и жена только обманывают людей, что они в единобрачии, а живут в многоженстве и в многомужестве. Это скверно, но еще идет; но когда, как это чаще всего бывает, муж и жена приняли на себя внешнее обязательство жить вместе всю жизнь и со второго месяца уж ненавидят друг друга, желают разойтись и все-таки живут, тогда это выходит тот страшный ад, от которого спиваются, стреляются, убивают и отравляют себя и друг друга,- говорил он все быстрее, не давая никому вставить слова и все больше и больше разгорячаясь. Все молчали. Было неловко.
- Да, без сомнения, бывают критические эпизоды в супружеской жизни,- сказал адвокат, желая прекратить неприлично горячий разговор.
- Вы, как я вижу, узнали, кто я? - тихо и как будто спокойно сказал седой господин.
- Нет, я не имею удовольствия.
- Удовольствие небольшое. Я Позднышев, тот, с которым случился тот критический эпизод, на который вы намекаете, тот эпизод, что он жену убил,- сказал он, оглядывая быстро каждого из нас. Никто не нашелся, что сказать, и все молчали. - Ну, все равно,- сказал он, издавая свой звук. - Впрочем, извините! А!.. не буду стеснять вас.
- Да нет, помилуйте... - сам не зная, что "помилуйте", сказал адвокат. Но Позднышев, не слушая его, быстро повернулся и ушел на свое место. Господин с дамой шептались. Я сидел рядом с Позднышевым и молчал, не умея придумать, что сказать. Читать было темно, и потому я закрыл глаза и притворился, что хочу заснуть. Так мы проехали молча До следующей станции. На станции этой господин с дамой перешли в другой вагон, о чем они переговаривались еще раньше с кондуктором. Приказчик устроился на лавочке и заснул. Позднышев же все курил и пил заваренный еще на той станции чай. Когда я открыл глаза и взглянул на него, он вдруг с решительностью и раздражением обратился ко мне: - Вам, может быть, неприятно сидеть со мной, зная, кто я? Тогда я уйду.
- О нет, помилуйте.
- Ну, так не угодно ли? Только крепок.Он налил мне чаю.
- Они говорят... И всє лгут... - сказал он.
- Вы про что? - спросил я.
- Да все про то же: про эту любовь ихнюю и про то, что это такое. Вы не хотите спать?
- Совсем не хочу.
-Так хотите, я вам расскажу, как я этой любовью самой был приведен к тому, что со мной было?
- Да, если вам не тяжело.
- Нет, мне тяжело молчать. Пейте ж чай. Или слишком крепок? Чай действительно был как пиво, но я выпил стакан. В это время прошел кондуктор. Он проводил его молча злыми глазами и начал только тогда, когда тот ушел.
