Имя Петры Майдич вплоть до Ванкувера мне вообще ни о чем не говорило. За лыжами с некоторых пор я следить перестала, да и на Играх не планировала интересоваться, что происходит в этом виде спорта. И уж меньше всего предполагала, что буду сидеть в среду перед экраном телевизора, сжав кулаки, смотреть на словенку и умоляюще шептать: «Беги, девочка! Ну пожалуйста, держись». А слезы будут безостановочно катиться по щекам.
Майдич бежала. С четырьмя сломанными при падении на разминке ребрами. С исступлением во взгляде. И взяла бронзу, потеряв сознание на финише. Хотя на самом деле сознание, позволяющее ощущать боль и подчиняться чувству самосохранения, оставило ее гораздо раньше - еще на лыжне.
Олимпиада - соревнование, созданное для безумцев. Тех, кому по большому счету безразлично, в каком состоянии их уведут, а может быть - унесут с финиша. Таких всегда меньшинство. Крошечная горстка среди участников. Но именно они делают Игры тем событием, которое до озноба пробирает мир.
В первый день биатлонных гонок я, как многие другие, с утра уехала в Уистлер, пропустив из-за этого главную дистанцию дня. Нет, не ту, где Ваня Скобрев завоевал первую российскую бронзу. А ту, по которой после финиша он бежал босиком к своей девушке, обжигая ноги и птицей раскинув руки надо льдом.
В четверг, в день индивидуальных мужских гонок, я больше, чем за кого бы то ни было, болела за Оле Эйнара Бьорндалена. Понимала, что у него не так много шансов завоевать в этом виде олимпийское золото. Хотя бы потому, что уже - возраст, уже теряется способность прибавлять на финише так, как получалось раньше. Да и вообще не везет - ушла стрельба.
Он и сам наверняка это чувствовал и понимал. Но даже промахнувшись дважды, что в индивидуальных гонках подобно самоубийству, летел на финиш, непонятно какой ценой отыгрывая у своего же соотечественника Эмиля Хегле Свендсена секунду за секундой.
Не отыграл - остался вторым. Рухнул лицом в снег. И сколько же боли и скорби было в его все еще вздрагивающей от пережитого напряжения спине... Беречь себя - это не про Олимпиаду. Это может быть оправданно и объяснимо, но это не трогает. И мне куда ближе позиция олимпийского чемпиона по греко-римской борьбе Михаила Мамиашвили, который, уже став главным тренером сборной, метался черный от горя за кулисами арены после поражения кого-то из своих спортсменов и кричал в отчаянии в пространство: «Как можно так беречь себя? Ты выложись, умри на ковре! Мы подхватим, приведем лучших врачей, откачаем, унесем на руках - как героя. Но ты же не умер!! !» Кто-то назовет это бредом, сумасшествием. Возможно, и так. Но великие спортивные безумцы - такие по жизни. Александр Карелин, выигравший третье олимпийское золото с едва зажившей оторванной грудной мышцей, а на четвертой Олимпиаде рыдавший в раздевалке из-за серебра. Четырехкратный олимпийский чемпион Александр Попов, который говорил в Атланте: «Если приходится плыть быстро, после финиша обычно накатывает страшная болевая волна. Когда я прежде испытывал это, то каждый раз отдавал себе отчет в том, что однажды у меня просто могут не выдержать сердце, почки, печень, мозг. И подсознательно всегда чувствовал какую-то грань, которую лучше не переступать. Но здесь, в Атланте, совершенно трезво понял: если понадобится, пойду на любое сверхнапряжение».
Безумцы далеко не всегда поднимаются на пьедестал. Как не поднялась в Ванкувере японская девочка Юко Кавагути, выступавшая, подобно Майдич, со страшнейшей, несовместимой со спортом травмой. С точки зрения результата то выступление вообще можно назвать провалом. Но меня до глубины души тронули слова одной из болельщиц, написавшей: «В монархической Японии, где вопрос о гражданстве решается только императором, где государственной службы никогда не удостоится гражданин иного государства, где запрет на двойное гражданство и подданство родился в IX веке и действует до сих пор, где ты единственная дочь и твои родители, чтобы увидеть тебя, должны будут писать прошение в МИД о выдаче гостевой визы, - девочка просит о принятии в гражданство России - страны, из которой продолжают уезжать лыжники, биатлонисты, пловцы, теннисисты. У японцев есть такое понятие "сохранить лицо". И как она его сохраняет! Губы дрожат, пальцы белые, колени аж подгибаются, но все молча, ни одной слезинки, ни одного вздоха сожаления "на публику". Она переживала каждое выступление, как шаг с крыши, как в последний раз. Она была честна с нами».
Безумцы - такие же люди, как мы с вами. Им бывает страшно до судорог и больно так, что отказывает сознание. Невозможно объяснить, как они терпят эту боль, этот страх. Ценой каких усилий заставляют себя улыбаться в камеру, когда на самом деле плачут. Без слез, с сухими, выжженными горем глазами, отвергая любое сочувствие.
Их трудно понять. Многие и не понимают, скептически пожимая плечами. Кто-то и вовсе равнодушно проходит мимо. А я... Я просто пою им песню...
